Да, та самая Галанина
О фанфике Юлии Галаниной "Да, та самая миледи"
стр. 4
Устав за этот месяц слушать бесконечные споры между мной и м-ль де Скюдери по любому поводу, метр Ренодо решил направить нашу энергию в мирное русло. И с этой целью поручил написать для рубрики «Газетные шпоры» критический разбор книги Галаниной, которую мы неоднократно склоняли на страницах нашего издания. Как водится, мы с мадемуазель не сошлись во мнениях и по этому вопросу, и изложили в результате наш анализ в виде диалога, который и представляем вашему вниманию, уважаемые читатели.
Сент-Аман: Знаете, я люблю читать фанфики по Дюма. Мне нравится знакомиться с точкой зрения других авторов на знакомых мне героев, и, в отличие от моих коллег Матье де Морга и доктора Ренодо, я не пылаю праведным гневом при виде отклонений от канонического текста. Я даже Даниэля Клугера читал с удовольствием. Кстати, он так и не ответил мне на письмо. Но к апокрифам я отношусь резко отрицательно. Потому что любой апокриф по сути есть аморальный гнусный поступок. Это издевательство над автором в его же доме. Апокрифы грубо нарушают главный принцип мира Дюма – красивое и сильное добро. И уже поэтому обречены на неудачу.
По моему скромному мнению, современная повальная мода на апокрифы поясняется не менее повальной модой на политкорректность. Мол, не моги черное называть черным, а белое белым - все серое, если правильно выбрать угол освещения. Конечно же, у любого продвинутого мушкетеромана рано или поздно наступает момент, когда он, подобно товарищу Сталину, говорит «Нэ так все било. Савсэм нэ так». Но это еще не повод оскорблять Дюма в его же доме.
М-ль де Скюдери : Вы слишком категоричны, мой дорогой коллега! Само написание апокрифа – уже признание таланта автора оригинального произведения. Это ж насколько должно взволновать произведение, чтобы человек сел писать «апокриф»?
Сент-Аман, про себя : «Вот как сильно беспокоят треугольные дела»
М-ль де Скюдери : Напомню, что наибольшее количество произведений такого рода относится к текстам знаменитых авторов: Дюма, Толкин, Сабатини и пр.
Своего рода это читательское признание в любви. Ага, уже слышу Ваше возражение – мол, если ты читатель, так читай, а не пиши…
Да, множество произведений «по следам» нельзя признать литературой. Но попадаются и подлинные шедевры.
Как правило, апокрифы возникают в результате – «недописанности» оригинального произведения. Например, какой-то второстепенный герой, который не был так интересен автору, становиться главным персонажем произведения по мотивам. Почему бы не придумать на основе этого произведение? Каким же образом это должно оскорблять автора?
Другое дело, что сочинение такого произведения не так просто. Надо предельно гармонично вписаться в мир, созданный автором, потому что фальшь чувствуется читателем моментально. И «аффтару» немедленно предлагают яда. Но ведь не за то, что написал апокриф, а за то, что написал его плохо! Никто не спорит, что написать хорошо трудно – но человек знал, на что шел…
Что мы имеем в данном случае? Произведение, написанное от лица другого героя. Немного неожиданное, вполне стебное, отчасти юмористическое, но вполне уважительное к оригиналу. И каким же образом это Дюма может оскорбить?
Сент-Аман: Давайте различать произведения, написанные «по следам», и апокрифы. В данном случае мы имеем как раз апокриф, который не может не быть фальшивым по определению. Потому что апокриф – это искажение авторской картины мира. *неожиданно выходя из себя* Нет, сколько же можно, в самом деле! До каких пор жалкая халтура, когда неумение придумать собственный сюжет и своих героев прикрывается переписыванием известных авторов «от противного», будет объявляться «альтернативным взглядом» и «постмодернистской трактовкой»? Следуя этой логике, надо тогда рожки и гениталии, которые шкодливые школьники пририсовывают портретам, тоже объявить альтернативным взглядом на живопись!
М-ль де Скюдери: Я попрошу вас, коллега!
Сент-Аман: Пардон, забылся. Продолжим дискуссию.
У авторов апокрифов меня всегда поражала одна общая черта – отсутствие даже зачатков чувства юмора как такового. Они все удручающе серьезны. Мне даже их жалко. Это люди, остановившиеся в интеллектуальном развитии на стадии юношеского максимализма. Эдакая умственная инфантильность на фоне хронической графомании.
Подумайте только, насколько ограниченным надо быть, чтобы положительного героя представлять себе только как ангелочка с крылышками! Ильф и Петров называли это «головотяпство со взломом». Конечно, когда такой человек начинает читать «Мушкетеров», что он обнаруживает в этом романе? Хронического и абсолютно безвольного алкоголика, тупого альфонса, двуличного полуаббата и жадного морально неустойчивого карьериста. Ку де мэтр! Павлина ранили стрелой. А душа-то идеала требует! Вот так и начинается идеализация «злодеев» - раз уж положительные герои оказались не на высоте.
М-ль де Скюдери : Все, конечно, познается в сравнении… Никто не спорит, что с чужими героями надо обходиться бережно. Изображения мушкетеров значительно разняться у Галаниной и Дюма. На первый взгляд. На самом деле, нет ничего, что бы противоречило описанию Дюма:
Людей, которые заявляют, что, кроме чести и гордости, у них ничего нет, а лезут в постель к женщине, без тени сомнения выдавая себя за другого человека, вмешиваясь в чужую любовь и изменяя своей…Людей, что охотно живут за счет женщин, будь они прокуроршами или герцогинями, но все равно считают их грешными, слабыми созданиями, стоящими куда ниже благородных кавалеров.
Другое дело, что взгляд это неоднозначный и пристрастный. Просто точка зрения героини… А с другой стороны – разве этого не было? Мушкетеры – это герои живые, а не картонные плоские персонажи…
На мой субъективный взгляд, Галанина нигде не позволяет себе голословного обвинения.
С событийной канвой дело обстоит несколько хуже… Изменено несколько ключевых событий: например, смерть Констанции так и не происходит, да и сама миледи остается жива. Но стоит ли считать это существенным недостатком произведения, написанного «по мотивам»? Не думаю. Альтернативная концовка – один из часто используемых в фанфиках приемов…
Сент-Аман : «Несколько хуже» - это мягко сказано!
Обратимся снова к фактам. Очевидно, что аффтар апокрифа, который затевает опасную игру на чужом поле с целью переиграть папу Дюма, должен как минимум а) знать текст оригинала как дважды два; б) выстроить свои версию событий так, чтобы она не противоречила канону и в) иметь какую-никакую логику повествования с тем, чтобы эта версия выглядела убедительной для читателей.
Вот этого как раз мы и не наблюдаем.
Аффтарша имела целью доказать нам, что миледь хорошая и не виноватая (он сам пришел), а мушкетеры и в частности аццкий граф де Ля Фер – плохие. Каким образом это доказывается?
С помощью очевидных натяжек, авторских имхов в стиле «А я вот считаю так и мне глубоко фиолетово, что там Дюма по этому поводу сказал» и художественное вышивание белыми нитками.
Как и все апокрифисты и адвокаты, Галанина начинает выдавливать слезу из читателя трогательными рассказами о тяжелом детстве и деревянных игрушках, прибитых к потолку. Бабушку на костре сожгли, маман, бедная, утопилась с горюшка…
Сиротка, значит
Оказывается, клеймо нашей Аннушке поставил некий отвергнутый воздыхатель. А лилльский палач на самом деле был ее братом (как и священник) и разыграл спектакль для мушкетеров и лорда Винтера. Миледи вышла в отставку, и с тех пор жила себе тихо да внуков нянчила (правда, Галанина присочинила ей дочь от Атоса и упорно делает вид, что никакого Мордаунта нет на свете и не предвидится). Кстати, об Атосе. Наша Аннушка, девица благонравная и непорочная, искренне его любила, почему и замуж вышла. А этот коварный и жестокий тип, увидав пресловутое клеймо, взял да и устроил неправедный самосуд.
Вы в это верите? Я- нет. И, кажется, не верит и сама Галанина. Потому что очень странно, читая описание чуйствий младой девицы-голубицы:
Умный, тактичный, сдержанный, граф очень ловко начал свою осаду молодой белокурой красавицы. Он не шел напролом, не обнаруживал своих чувств, а тихонько приручал меня к себе. Постепенно мы стали друзьями и душа моя начала открываться навстречу этому человеку. И когда де Ла Фер смотрел на меня темными ласковыми глазами, слабость обволакивала меня, я мечтала, чтобы именно он, мой любимый, стал моим мужем.
…натолкнуться вдруг на фразу
А быть графиней так хотелось...
Можно ли после этого поверить пафосным стенаниям героини:
Любимый мой, если я виновата перед тобой, объяви мою вину, проведи расследование и голую выгони из своих земель, если я в чем-то нарушила закон! Натрави на меня собак, если я преступница!
Ну почему ты казнишь меня без суда и следствия?!! Ведь ты же даже не разобрался, за какие злодеяния появилась у меня эта лилия на плече?!!
Почему ты взял на себя функции Бога, ты всеведущ и всемогущ?!! Ты, который меня боготворил и целовал следы моих ног?
Почему же ты отказал мне, своему божеству, в праве, которое дается последним бродягам? В праве на правосудие?!!
Не потому ли, что изначально считал себя человеком, а меня чем-то другим?!! Женщиной — чем-то средним между животным и волшебницей? Безупречный, благородный, бесподобный де Ла Фер!
Точно так же притянута за уши и даже не склеена аргументами как следует история знакомства миледи и кардинала, эпизод со смертью Констанции, повесть о смерти лорда Винтера… Фанфик этот объявляется на первых страницах «нашим ответом Чемберлену», то есть реакцией миледи на «мемуары графа де Ла Фер», но как только дело доходит до объяснений, галанинская миледи отделывается общими фразами и демагогическими восклицаниями. Например:
Если это называется порядочностью, то что же называется подлостью? Мое желание любить человека, которого люблю, и растить детей, не опасаясь, что их убьют в любой момент? Или желание ненавидимого такими людьми кардинала Ришелье сделать Францию сильной и единой?
Этот загадочный момент я обойду молчанием. И не потому, что стыд закрывает мне уста. Просто за все эти годы я убедилась, что правда не интересует никого. В наше время басням верят охотнее, любая, даже самая дикая ложь принимается тем благосклоннее, чем точнее она отвечает запросам слушающего. А проверить сказанное никто почему-то не хочет. Ведь для этого надо думать, делать, шевелиться. Гораздо удобнее принять все, как оно есть.
М-ль де Скюдери : Согласна, господин Сент-Аман, момент со смертью-несмертью Констанции и правда как-то не укладывается в моей голове. Нелогично. Не верю я, что миледи носила в перстнях целую аптечку ядов, противоядий, слабительного и афродизиаков в придачу. Как я понимаю, Галанина хотела показать, что поэтичность влюбленности гасконца стихнет, и рутина совсем убьет их отношения. Не получилось…
Что же касается объяснение клейма, то я не вижу никаких противоречий с логикой. Да, это МОГЛО БЫ быть и так, почему нет?
Сент-Аман: А потому, что в объяснении этого вопроса приоритет остается за Дюма.
Но все бы еще ничего, если бы не был этот фанфик настолько бездарным. С литературной точки зрения это попросту жалкая поделка, не дотягивающая даже до уровня школьных сочинений. Добрых 90% книги занимает вольный пересказ текста Дюма своими словами. Так что анализировать я буду только те 10%, которые принадлежат перу гражданки Галаниной.
Наверное, многие читатели обвинят меня в пристрастности, но ничего не могу поделать: да, я не люблю стиль дамских романов. А это – дамский роман самого пошлого пошиба.
Впрочем, судите сами. Цитирую:
Вот теперь Бекингэм дожил до момента, когда можно дать волю и рукам.
— Я сам достану обидевшую Вас жемчужину и уничтожу ее, растоптав своим каблуком, раз она вызвала Ваше огорчение! — хриплым шепотом бормотал он, расстегивая алмазные застежки лифа. — Вот она, негодяйка, посмевшая причинить вред этой нежной грудке! О-о-о! Я вижу следы, нанесенные ее грубым покровом, позвольте поцелуями смягчить ту боль, которую она Вам причинила! О-о-о, я схожу с ума, аромат Вашей кожи дурманит мне голову! Если Вы не сжалитесь, я погибну, я паду бездыханным у Ваших ног!
— Ах, герцог! — отбивалась я, как и полагается. — Ваши поцелуи жгут меня, они кружат голову, заставляют забыть все, приличия, гордость, а-а-а, отпустите меня, мои ноги слабеют!.. Я сейчас упаду...
Или вот еще любимый прием последовательниц Барбары Картленд:
Любимый мой, если я виновата перед тобой, объяви мою вину, проведи расследование и голую выгони из своих земель, если я в чем-то нарушила закон! Натрави на меня собак, если я преступница!
Ну почему ты казнишь меня без суда и следствия?!! Ведь ты же даже не разобрался, за какие злодеяния появилась у меня эта лилия на плече?!!
Почему ты взял на себя функции Бога, ты всеведущ и всемогущ?!! Ты, который меня боготворил и целовал следы моих ног?
Почему же ты отказал мне, своему божеству, в праве, которое дается последним бродягам? В праве на правосудие?!!
Не потому ли, что изначально считал себя человеком, а меня чем-то другим?!! Женщиной — чем-то средним между животным и волшебницей? Безупречный, благородный, бесподобный де Ла Фер!
В математике есть термин «греческое доказательство». Оно звучит так: «Смотрите!» Вот и я, подобно древним грекам, говорю вам: «Взгляните на это, и мне не нужно будет переводить полезную площадь газеты на подробное обоснование галанинской бездарности».
Но будем справедливы: автор периодически таки вспоминает, что пишет типа литературу, прикручивает поток соплей и пытается писать в изячном стиле, как она это понимает. Изящество по-галанински состоит в том, чтобы накрутить как можно больше метафор, чем непонятнее, тем лучше, лишь бы звучало хорошо.
Вот несколько перлов:
Распадались на черные дырчатые лоскуты с завернувшимися краями верность, кротость, доверчивость.
Взметнув подолом серый пепел, заплясала сарабанду ненависть.
Ну разумеется, я костью стояла у него в горле.
Я не собиралась помогать Винтеру выкручиваться из стремительно назревающей, словно гнойный фурункул, дуэли.
Оставшись со мной наедине, он тут же впился огнедышащим взглядом в мое декольте.
И так далее. Я не шовинист, но, честное слово, вот из-за таких, как Галанина, на творчество женщин и навешивается ярлык второсортного чтива. Это графоманская писанина чистой воды.
М-ль де Скюдери : На вкус и цвет фломастеры разные… Но рискну предположить, что Вас беспокоит резкое различие между стилем и настроением произведения Дюма и стилем и настроением произведения Галаниной. Галанина пишет с изрядной долей иронии, иногда переходящей в неприкрытый сарказм. Ну, это жанр такой. Потому что, как известно, профессор был неправ (я имею в виду толкинисткое расхожее выражение - «Все было не так, профессор был неправ»)…
Не скажу, что это очень хороший мотив для написания фанфика, но не самый плохой – точно. По крайней мере, для написания нужно знание текста и мыслительный процесс…
По-моему, язык автора не так уж плох. Достаточно динамичный, заскучать не дает. И юмор хорош, хотя и он специфический. Например, когда миледи была в плену у Винтера, приход лорда описывается так:
«С видом знатока он исследовал окно и прутья решетки (не иначе, как думал, что я на досуге подгрызаю прутья, обеспечивая себе путь к свободе). Не поленился и заглянул в камин. Тайного сообщника, к разочарованию дорогого брата, там не оказалось, следов, что я пыталась улизнуть через трубу, тоже не было. Оставив камин, он переключился на пол. Все попытки деверя обнаружить в полу подкоп не удались, и он окончательно расстроился».
Саркастично, едко, но…смешно!
Сент-Аман: Допустим. Хотя лично на меня эти натужные попытки выродить шутку юмора производят обратное впечатление.
И опять же – мерисью на мерисье и мерисьей погоняет. Это тошно даже читать:
На мне был наряд Прекрасной Цветочницы — самый уместный для предстоящей операции. Шляпка, изящная корзинка с букетиками цветов, перевязанными атласными ленточками, низкий вырез на груди, пышно взбитые шелковые юбки, позволяющие видеть башмачки... Костюм был бесстыдно расчетлив, как жалобы р остовщика на плохую жизнь, но очень красив. А в кармашке, нашитом на нижнюю юбку, притаились маленькие, остро заточенные ножницы.
С первых минут появления на балу стало понятно, что иногда продавать цветы, пожалуй, куда выгоднее, чем государственные секреты. Очарованные кавалеры не скупились на золотые, тяжелившие корзинку вместо покидавших ее невесомых букетиков.
М-ль де Скюдери : Интересное предположение. Давайте разбираться. Да героиня умна, самолюбива и честолюбива, а если она к тому же красива…все, готов штамп – мери-сью! А ведь у Дюма как же? Не умна, не честолюбива или некрасива?
Потом, миледи признает и свои промахи (не спорю, что их немного). Например:
Пока де Варда не было видно, мне стало понятно, что я очень хочу продолжить наше знакомство. Да что там, что уж хитрить перед собой: я просто потеряла от него голову.
Или тот же найм бретера для убийства д'Артаньяна – весьма неуклюжий ход, и сама героиня говорит:
Вообще?то, как и у каждого уважающего себя тайного агента, у меня имелись свои люди, с помощью которых не один год выполнялись задания Его Высокопреосвященства. Если бы не осада, не резко возросший поток поручений, я никогда бы не доверила осуществление своих личных дел нанятому сброду.
Сент-Аман: Постойте, постойте! Давайте не будем смешивать миледи у Дюма и миледи у Галаниной! Это не есть одна и та же героиня! И прошу учесть…
Но в этот момент пришел редактор и прервал оппонентов, заявив, что они уже превысили максимально допустимый объем статьи в три раза. Истина в этом споре так и не успела родится, но мы надеемся на отклики наших читателей, желающих высказать свое мнение по этому вопросу и остаемся преданными вам,
М.А. де Сент-Аман и
М. де Скюдери
