Дорога из ниоткуда в никуда
О "Трудно быть богом" братьев Стругацких
Может быть, вы дьявол. Может быть, сын бога. Кто вас знает? Я даже не пытаюсь заглянуть в пропасть, которая вас извергла. У меня кружится голова, и я чувствую, что впадаю в ересь. Но я тоже могу убить вас. В любую минуту. Сейчас. Завтра. Вчера.
Если случится мне оказаться на необитаемом острове, мне бы хотелось иметь под рукой повесть Стругацких «Трудно быть богом». Практичнее запастись Большой советской энциклопедией, или, на худой конец, «Робинзоном Крузо», но, выбирая между обустроенностью быта и душевным спокойствием, я предпочту второе.
Эта книга является для меня вершиной творчества братьев Стругацких, любовью с первого абзаца, сначала бурной и неосознанной, а потом спокойной и привычной. Той самой, без которой жизнь становится серой.
Перед главным героем, от лица которого ведется повествование, стоит задача значительно масштабнее: выжить надо не на пустынном острове, а на целой планете, слишком обитаемой, чтобы быть счастливой. По заданию Земли коммунар Антон отправляется на далекую планету в период мрачного средневековья, вооруженный лишь «базисной теорией феодализма, разработанной в тиши кабинетов и лабораторий, на пыльных раскопах, в солидных дискуссиях». Жизнью Руматы Эсторского, сосланного в провинцию за дуэль дворянина из метрополии, он живет шесть долгих лет. Земля для него - прекрасный сон, далекая мечта о несбыточном, а реальность - организованное зверство и напирающая серость, не вписывающаяся ни в какие базисные теории.
Здесь он вынужден играть роль бога, не того, из легенд, выдуманного местными жителями по своему образу и подобию, а умного и справедливого, способного сделать правильный выбор. Да только вот как остаться незапятнанным, ежечасно ступая по грязи? Теоретики на Земле не учли, что «нормальный уровень средневекового зверства это счастливый вчерашний день Арканара», и что нет страшнее испытания, чем наблюдать и не вмешиваться. Чувство собственного бессилия и подлости способно свести с ума кого угодно, и постепенно в душе Антона – Руматы зреет ненависть.
«Иногда он думал, как здорово было бы, если бы с планеты исчезли все люди старше десяти лет».
Богам хорошо, им спешить некуда, впереди их ждет вечность, а как быть ему? Как научить людей жить по-человечески, если им никогда не хочется драться? Как спасти тех немногих, кто обогнал свое время, кто хочет лечить и учить свой измученный народ? Румата пытается им помочь, осознанно обрекая остальных на вечную серость и невежество. И от этого ему становится еще больнее.
«Каждый за себя, один бог за всех».
Единственная надежда, что это временно, это пройдет, так уже было и на Земле, и на других планетах, когда после полного уничтожения наука и культура возрождались вновь, но сейчас в Арканаре день за днем жизнь превращается в ад. Впрочем, это смотря с какой стороны посмотреть: люди с психологией рабов смогут приспособиться под любым режимом. Да и не совсем это люди в понимании Руматы, должны пройти века, чтобы каждый из их далеких потомков стал человеком. А пока это всего лишь жрущая и размножающаяся протоплазма. Не более того.
«Разве бог имеет право на какое-нибудь чувство кроме жалости?»
Этот вопрос задает себе Румата все время, до тех пор, пока вдруг не начинает понимать, что он просто ненавидит их всех, тех, кого он призван спасти и защитить. Ненавидит за пассивность, безразличие, готовность равнодушно кинуть камень в спину соседу, лишь бы их самих не тронули. И не понимающих простой истины: тех, кто молчит, скорее всего, и тронут.
Он так хорошо входит в роль, что порой задумывается, не является ли сам экспонатом в музее истории средневековья вместе с парой сотен единомышленников с Земли, приехавших делать будущее на этой планете?
«Никакой он не бог, ограждающий в ладонях светлячков разума, а брат, помогающий брату, сын, спасающий отца».
Еще немного, и он сойдет с ума и станет таким же, окончательно перестав понимать, зачем он здесь. Он не только не может помочь, но и вредит, давая людям надежду. И в отчаянии опускает руки в разговоре с ученым доктором Будахом: чужие боги не могут спасти человечество против его воли.
«- Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными... или еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.
- Сердце мое полно жалости, - медленно сказал Румата. - Я не могу этого сделать».
Но жалости в сердце Руматы уже нет. Вместо нее – беспощадная слепая ненависть, осознание ошибочности базовых теорий. Он и сейчас не до конца понимает процессы, которые привели к катастрофе, но с ужасом пытается представить последствия:
«Вся двадцатилетняя работа в пределах Империи пошла насмарку. Под Святым Орденом не развернешься. Вероятно, Будах - это последний человек, которого я спасаю. Больше спасать будет некого. Я кончил».
Бог исчез. Теперь Румата просто человек, понимающий, что все, ради чего он жил, оказывается напрасным. Смертельно уставший и готовый вернуться на Землю, признав свое поражение. Пусть он не может спасти всех, но в его силах увезти с собой самую лучшую… Он уже нарушил главную заповедь разведчика, впустив Киру в свою жизнь. Ведь «любить она умела, как любят сейчас на Земле, - спокойно и без оглядки». И верила каждому его слову.
К сожалению, безнаказанно вмешиваться в ход истории не дано никому. Если нарушить законы чужого мира, то ответный удар неизбежно последует в самое слабое место. По законам сурового средневековья погибает еще одна безвинная жертва кровавого времени – Кира. И теперь Румату не остановить никому:
«Передатчик он оставил дома… Сначала растерялись, не знали, где его искать, но потом увидели… Словом, видно было, где он шел…»
История – это одностороннее шоссе, дорога из ниоткуда в никуда. Назад идти нельзя. А тот, кто рискнет пойти, узнает, как трудно быть богом. Ведь в каждом из нас еще слишком много человеческого.
Графиня,
внештатный корреспондент "Газетт"