Заклятые друзья

Старая поговорка гласит: о человеке надо знать три вещи – как он родился, как он женился и как он умер. Думаю, именно поэтому Дюма и решил в конце многостраничной эпопеи собственноручно убить своих бесконечно любимых героев, хотя ему было очень больно это делать. Дюма-сын вспоминает:

В тот день я пришел тебя проведать как раз в минуту мимолетного отдыха, когда ты с грустью сидел в глубоком кресле. Глаза твои были красны. «Ты плакал? Что с тобой?» Я и сейчас слышу ответ: «Большое горе. Портос умер. Я только что убил его. И я не мог не оплакать его. Бедный Портос!»
Именно с такими убеждениями и такой взаимозависимостью создаются шедевры.

Но тогда тем более странным выглядит тот факт, что Дюма ничего не сказал читателям о смерти Арамиса. Предсмертные слова д'Артаньяна не разрешают загадку, а напротив, еще больше запутывают дело. Я не склонен приписывать это авторской забывчивости. Спору нет, Дюма далеко не образец писательской точности и аккуратности (особенно в том, что касается времени: один критик даже едко прошелся насчет его «хронологической шизофрении»), но не до такой же степени! Я считаю, что Дюма сделал это с умыслом. Каким – попробуем разобраться.

Один из любимых приемов Дюма, который потом у него позаимствовали голливудские сценаристы – ввести в сюжет «персонального демона» главного героя, который бы постоянно так или иначе не давал ему покоя, возникал бы на его пути, сбивал бы с толку и рушил все планы, который бы будоражил воображение читателя неуловимостью и таинственностью. Его, как правило, нельзя раз и навсегда отнести ни к клану врагов, ни к клану друзей, - он друговраг (или врагодруг?), способный обернуться и тем, и другим.

У д'Артаньяна таких «демонов» двое. Человек из Менга, он же незнакомец со шрамом неуловимой тенью проходит через весь роман, всегда на шаг впереди д'Артаньяна; читатели ждут- не дождутся неизбежной дуэли между ними в конце – но Рошфор вдруг оборачивается почти другом, и эта дуэль в эпилоге уже ничего ровным счетом не решает:

- Черт побери, я к вам больше расположен, чем вы думаете! Ведь еще после нашей первой встречи я бы мог добиться того, чтобы вам отрубили голову: мне стоило только сказать слово кардиналу.

Черты же второго «демона» то и дело проступают в длинных ресницах, персиковых щечках и кротком взгляде Арамиса. Пожалуй, нет у Дюма другого героя, который бы настолько трансформировался по ходу повествования. Подобно гомеровскому Протею, он меняет обличье за обличьем: создается ощущение, что мушкетер Арамис, аббат д'Эрбле, епископ Ваннский и герцог д'Аламеда – абсолютно разные люди.

Тема соперничества Арамиса и д'Артаньяна пронизывает все три книги. У них так много общего – и при этом им так тяжело найти общий язык. Все конфликты, возникающие между мушкетерами, так или иначе сводятся к противостоянию этой пары. На протяжении всего повествования д'Артаньян безуспешно пытается решить для себя загадку:

Неужели он счастливее меня? Или я глупее его?

Или – более глобально:

Почему есть на свете люди, которые добиваются всего, чего желают, будь то почести или любовь, между тем как другие застревают на полдороге своих надежд – по вине ли случая, или от незадачливости, или же из-за естественных помех, заложенных в них самой природой?

Мне кажется, что Дюма ставил себе цель более масштабную, чем просто показать обычное ревнивое соперничество, - частое явление, кстати, среди близких друзей (вспомнить хотя бы отношения Дюма с Гюго). В лице Арамиса и д'Артаньяна он показывает конфликт мировоззрений, конфликт образов мыслей и действий.

Арамис по своей сути – представитель старого, средневекового кланового дворянства с мафиозным мышлением. Главное – примкнуть к сильному клану, чтобы они тебя признали своим, – а уж своему человеку помогут. Желание стать частью сильной структуры (желательно – самой сильной) и взойти на ее вершину привело его к иезуитам. Как заметил д'Артаньян, Арамису всегда покровительствует самый могущественный на тот момент вельможа. Разве не блатом, не дружбой с «нужными людьми» достигает он очень многого? Даже возлюбленных он выбирает не абы каких, а исключительно самых красивых, самых знатных и самых влиятельных на текущий момент дам. Невозможно представить себе роман Арамиса с галантерейщицей с неизящными руками. Как сказал Роже Нимье,

Он в революционной аристократической партии: за Реца, за Фуке, за растраты и беспорядок, за врагов и англичан.

Далеко не сразу Арамис становится на этот путь: для этого надо проделать большую работу над собой, и, глядя на портрет хромоногого фанатика с глубоко посаженными глазами, повторить вслед за ним: «Цель оправдывает средства», приняв как руководство к действию.

Д'Артаньян, пораженный тоном и манерами аббата д'Эрбле, столь непохожими на тон и манеры мушкетера Арамиса, глядел на своего друга во все глаза.

А д'Артаньян выражает идеологию новой генерации дворянства. Бедные, безвестные, безземельные провинциалы, подобные ему, полагались не на связи, нужные знакомства и влиятельных покровителей, а единственно на свою шпагу. Они служили королю – но не королю лично, а королю как олицетворению государства. Характерно, что единственное в его жизни рекомендательное письмо, символ блата, д'Артаньян теряет в первой же главе. Он прозябает в нищете, тянет лямку, глотает обиды, – но при этом продолжает служить Франции. Даже в «Двадцати годах спустя», откровенно презирая Мазарини, он все же видит в нем представителя законной власти, которой он давал присягу. Ему даже в голову не приходит предложить свою шпагу своре жадных, продажных, ничтожных, скудоумных принцев, которые зубами вцепились в Францию, стараясь урвать для себя кусок пожирнее. Да, д'Артаньян хочет славы, денег, почестей, орденов и т.д. – но хочет получить их а) заслуженно, а не за красивые глазки и б) из рук короля (то есть государства в его лице), а не по милости покровителя. Показателен в этом смысле разговор Арамиса и д'Артаньяна перед ужином у короля в «Виконте де Бражелоне»:

- Хотите стать другом господина Фуке? Хотите стать маршалом Франции, пэром, герцогом, владеть герцогством с миллионным населением?

- Что же нужно сделать для этого, друг мой? – спросил д'Артаньян.

- Быть сторонником господина Фуке.

- Я сторонник короля, дорогой друг.

- Но не исключительно, я думаю?

- Я не раздваиваюсь. Да, я желаю быть маршалом Франции, но если маршалом, герцогом, пэром меня сделает король.

Конфликт идеологий старого и нового дворянства Дюма не развязывает напрямую. Он не заявляет о своей позиции явно. Это было бы слишком просто, и понизило бы философский уровень книги. А Дюма не хотел давать готовых рецептов, хотел заставить читателя думать.

Маршальский жезл для д'Артаньяна – знак торжества справедливости. Но, сжимая в руке этот недостижимый волшебный артефакт, он закрывает глаза навеки. Как сказала о нем Л. Баженова, «удел «последнего рыцаря», так и не победившего силы мрака, — не запятнать себя принадлежностью к дьявольской иерархии». Как и всегда, победа д'Артаньяна оказалась Пирровой.

Смерть многое способна сказать о человеке – если не все. Перед лицом смерти человек не может лгать, скрываться, притворяться, сбрасывает маску, пусть даже приросшую к коже. Смерть всегда открывает истинное лицо человека. Каким было оно у Арамиса? Простодушный семинарист, нетипичный мушкетер, пылкий влюбленный, преданный друг, циник-аббат, расчетливый заговорщик, неистовый в битве Роланд, величественный епископ, интриган космического масштаба – кто же из них настоящий Арамис? Дюма специально оставил этот вопрос на усмотрение читателей. Судите сами. Оправдала ли выбранная им цель ту страшную цену, что он заплатил за нее? Судите сами. Кто победил в «холодной войне» мировоззрений? Судите сами.

Искренне ваш,

Теофраст Ренодо