Ришелье и романтики: история одного заговора
стр. 7
Приветствую вас, дорогие мои читатели – почитатели! И о ком же, думаете вы, пойдет у нас сегодня разговорчик? Неужели о мушкетерах??? Не дождетессссь, хе-хе. Как истинно правоверная кардиналистка, «я питаю к этой братии чувство резкой антипатии», поэтому тема статьи - кардинал Ришелье.
Демоническая личность как инструмент насилия романтиков над историей – кардинал и сейчас живее всех живых, спасибо гг. Дюма, Виньи и Гюго. Именно они спасли первого министра от вымирания в памяти потомков, и теперь дьявол в алой сутане известен каждому, хотя бы как «исторический деятель середины семнадцатого века, семь букв». Сходство у Ришелье литературного с Ришелье историческим ограничено цветом мантии, и не больше, чем у апельсинов с помидорами, а его моральный облик отражает все имеющиеся смертные грехи. Заговор романтиков, не иначе.
Первым заглянул в сундук исторических диковинок граф Альфред Виктор де Виньи, «родившийся на свет с чувством обреченности своего класса». Его последователям досталась больше славы и известности, но начало было положено именно романом «Сен-Мар или заговор во времена Людовика XIII », образ кардинала в котором в дальнейшем сформировал длинную цепь заблуждений.
Роман Виньи наполнен тоской монархиста, пережившего революцию. Этакий постмодернизм 19 века: реалии только что погибшей монархии перенесены на 150 лет раньше, чтобы обосновать причинно-следственные связи между угнетением аристократии и революцией. Поэтому все мятежи дворянства, какие бы цели не преследовали, по меньшей мере, благородны.
Интересно в этом произведении сопоставление авторского вымысла и исторической реальности.
Так, проступки, в которых Людовик XIII обвиняет Ришелье, кардинал списывает на благо государства, в то время из текста романа однозначно следует, что они обусловлены либо жаждой мести оскорбленного самолюбия (убийство Урбена), либо попыткой захватить абсолютную власть (изгнание Марии Медичи).
Но для человека, знакомого с историей данного периода, очевидно, что данные факты действительно объясняются высшими целями и благом государства!
Кардинал Ришелье в романе сначала вызывает сочувствие: старый, больной человек, которого готовы предать все, даже ближайшие соратники. Зато общий образ кардиналистов – «пусть пауки перегрызут друг другу глотки». Самого кардинала автор иногда щадит, но на его клевретов не жалеет пары лишних ведер черной краски.
Главная интрига романа – борьба двух честолюбий. Добро и зло аккуратно расставляются автором по разные стороны баррикад, но вызывают недоумение своим сходством.
Ложное честолюбие Ришелье доказано поступком с Марией Медичи, когда кардинал соглашается на возвращение из изгнания королевы-матери после получения сведений о ее смерти.
И в то же время автор оправдывает «благородное» честолюбие Сен-Мара – предательство во имя любви.
Прием в Пале-Кардиналь – апогей величия министра противопоставляется по времени героической гибели на эшафоте двух безумцев, способных во имя любви (!) и дружбы (!) предать свою родину. Дюма в «Трех мушкетерах» тоже создаст героев, способных совершать подвиги во имя любви, но представить, скажем, Д'Артаньяна, скачущего за договором в Испанию, невозможно.
Отношения короля и кардинала напоминают супругов, давно уставших друг от друга, но неспособных разойтись из-за общего и горячо любимого обоими ребенка.
Король скучает, Ришелье бдит над государством. Об этом мы тоже читали, вспомним тех же «Трех мушкетеров». Дюма снова оказывается гораздо щедрее Виньи: он дает королю и кардиналу по свите, расставляет на шахматной доске романа белые и черные фигуры, а сама игра идет с переменным успехом – после улицы Феру обязательно наступает монастырь кармелиток и наоборот.
В «Сен-Маре…» сразу приходит в голову ситуация шахматного пата, когда выиграть не может ни одна из сторон, а ходить больше некуда.
Король решает править страной сам... Неизвестно, имел ли место подобный эпизод в реальности, но то, что его наверняка описали мемуаристы эпохи – несомненно. Папа – Дюма украсит аналогичной сценой свой роман «Красный сфинкс», но там король не может править, потому что кардинал – добрый гений и добровольно берет на себя груз ответственности, тогда как в «Сен-Маре…» кардинал умышленно скрывает информацию от короля, чтобы показать Людовику его ничтожество.
У Дюма кардиналом Ришелье я восхищаюсь, несмотря на легкий оттенок инфернальности этого образа. А читать Виньи сначала странно, потом противно, а в итоге – просто скучно. Тень Ришелье неустанно парит над книгой. Как злобный демон, пьющий кровь своих жертв и живущий за счет этого, кардинал сидит в центре паутины и ужасает серость своим величием. Злое божество, способное созидать только плохое на основе любви и добра.
Что из всего этого было на самом деле? На страницах мемуаров найдется все, кроме истины. И если факты можно взять из сухих исторических хроник, то их интерпретация целиком и полностью на совести автора, которая, щедро сдобренная романтическими идеалами, может быть весьма податливой.
Некоторые истинно романтические штампы в романе вызывают смутное подозрение, что в XIX веке тоже было модно «косить» от армии. Разве может человек в здравом уме и трезвой памяти поверить автору, написавшему:
«… И он показал <королеве> левую руку – на ней не хватало двух пальцев, которые ему только что оторвало.
– Но у меня остается другая рука, - проговорил он, кланяясь, и удалился вместе с Гито…»
Романтизм чистой, точнее, грязной, воды, в самом ярком своем проявлении.
В итоге у Виньи получилось создать произведение в жанре «трагического романтизма», которое характеризуется резким смещением акцентов. Здесь не добро побеждает зло, а, наоборот, зло оказывается сильнее. Добро умирает, но его смерть важна для будущего или просто вызывает слезу у умиленного читателя.
Вот почему эта книга никогда не будет любима так, чтобы ее знал каждый, и не выйдет на экран в качестве фильма. Сочувствовать абсолютному злу радости мало, а добру… не каждый станет на сторону неудачников с пафосными намерениями.
И самое главное в том, что нельзя перенести мушкетеров в другое время. Нужен кардинал, чтобы было с кем бороться, раз уж сложилась добрая традиция приписывать абсолютное зло именно ему.
Графиня,
Внештатный корреспондент «Газетт»
Вооружен и очень опасен