Стругацкие и Дюма

Известно, что оба Стругацких были (и остаются) мушкетероманами, а в список «рекомендуемых книг» Борис Натанович Стругацкий включает трилогию Дюма о мушкетерах. И их собственные произведения испытывали на себе влияние Дюма и его мушкетеров. Подробно хочется остановиться на произведении «Экспедиция в преисподнюю». Роман подписан именем «С. Ярославцев» - это один из псевдонимов А.Н. Стругацкого.

Аркадий и Борис Стругацкие

Роман повествует о приключениях четырех героев и их борьбе против врагов (естественно, врагов планетарного масштаба). Начало романа – как бальзам на сердце любого дюмана:

«На берегу некогда студеного, а ныне и навеки теплого океана жили-были три закадычных друга: мастер, спортсмен и ученый. В память о знаменитых мушкетерах мы будем называть их Атосом, Портосом и Арамисом, потому что, во-первых, настоящие их имена большого значения не имеют, а во-вторых, их действительно так всегда и называли, ибо были они неразлучны, готовы были друг для друга на любые подвиги и дружбу свою ставили превыше всего…»

По сути своей, произведение стоит где-то на грани самостоятельного романа и фанфика. Да, герои взяты у Дюма, но характеры так любовно выписаны и адаптированы к условиям новой реальности, что я, например, абсолютно и сразу приняла того Портоса и искренне рыдала над его гибелью… Все это произведение – признание в любви к роману Дюма «Три мушкетера». Уважительное и искреннее. Разве нельзя узнать Атоса в это фразе:

« - Это не первый случай любви между детьми разумных рас, возникших на расстояниях в сотни парсеков друг от друга. Те, другие случаи окончились катастрофой для влюбленных. Современное знание бессильно объяснить эти катастрофы» ?

Сразу вспоминается разговор Атоса и д'Артаньяна после разоблачения последним миледи Винтер… А читая вот этот отрывок, я улыбнулась, вновь встретив самого настоящего Портоса:

«- Слушай, ты не боишься? - шепотом спросила Галя. - Еще чего! - громовым басом отозвался он. Она изо всех сил вцепилась пальчиками в его ладонь, и он ободряюще улыбнулся ей, стараясь показать как можно больше своих превосходных зубов. Увидеть такие зубы будет небесполезно и неведомому чудовищу, если оно сейчас тайком наблюдает за ними. Портос был великий стратег»

Конечно, это А.Н. Стругацкий писал сказку, добрую сказку. Враги – это враги. Друзья – это друзья. Полутонов почти нет. Дружба победит все. А мушкетеры, несмотря на нф-антураж, все те же рыцари. Это детское восприятие романа Дюма. Потом, взрослея, начинаешь осознавать трилогию о мушкетерах по-другому. Потом замечаешь конфликты интересов, эволюцию героев… И чем старше становишься, тем глубже тебе открывается этот роман Дюма, почему-то считающийся произведением только для «детей и юношества». Но в памяти навсегда остается первое восторженное впечатление. Видимо, такое же осталось и у Аркадия Натановича Стругацкого, опираясь на которое он и писал свою «Экспедицию в преисподнюю». Однако, это произведение отнюдь не единственное. Интересная метаморфоза произошла с, пожалуй, самым значительным произведением братьев Стругацких – романом «Трудно быть Богом».

«Трудно быть Богом» - это тот роман, который лично меня удивил. Я ожидала от него совершенно другого. Другого языка, другого стиля, другого ритма развития событий… Дело в том, что мое знакомство с творчеством братьев Стругацких началось с произведения «Понедельник начинается в субботу». Прочитаны он был в классе пятом-шестом. Поэтому для меня Стругацкие были веселыми писателями, хохмящими, ехидными, иногда сатирическими… Вот их «Сказка о Тройке» - это уже едкая сатира, недаром потом Б.Н. Стругацкий напишет:

«"Понедельник..." - сочинение веселое, юмористическое, "беззубое зубоскальство", как говаривали Ильф с Петровым. "Сказка..." - отчетливая и недвусмысленная сатира.

"Понедельник..." писали добрые, жизнерадостные, веселящиеся парни. "Сказка..." писана желчью и уксусом. Жизнерадостные парни подрастеряли оптимизм, добродушие свое, готовность понять и простить и сделались злыми, ядовитыми и склонными к неприязненному восприятию действительности» (Б.Н. Стругацкий. Комментарии к пройденному)

Анизотропное шоссе. Иллюстрация к "Трудно быть богом"

«Трудно быть Богом»… Конечно, и тут остались хохмочки (например, «- Кстати, благородные доны, чей это вертолет позади избы?» ), характерное называние персонажей (дон Рэба, который изначально был доном Рэбия…), но какая разительная перемена! Стиль, настроение, язык! Я бы не рискнула назвать роман оптимистичным. Я бы даже не рискнула назвать роман светлым, если бы не финал:

«Он протянул к ней огромные руки. Она робко потянулась к нему и тут же отпрянула. На пальцах у него... Но это была не кровь - просто сок земляники»

- оставляющее надежду на что-то лучшее. Но надежда эта призрачная, еле уловимая… А между тем, роман мог быть совсем другим. Он задумывался другим! И можем представить, каким бы он был – ибо сохранилась переписка между братьями о сюжете. Это уникальным и счастливый случай – во-первых, переписка вообще была (а пиши роман один автор – ее не существовало бы в природе), а во-вторых, она сохранилась и опубликована (см., например книгу Б.Н. Стругацкого «Комментарий к пройденному», собрания сочинений Стругацких – например, изданное в Москве: изд-во Текст, 1990-1994 гг., или книгу Б.Л. Вишневского «Аркадий и Борис Стругацкие: Двойная звезда»). Итак, идея будущего романа появляется еще в период написания повести «Попытка к бегству» - в 1962 году. Это идея "нашего соглядатая на чужой планете". А.Н. Стругацкий пишет брату: "... Ты уж извини, но я вставил <в детгизовский план 1964 года> "Седьмое небо", повесть о нашем соглядатае на чужой феодальной планете, где два вида разумных существ. Я план продумал, получается остросюжетная штука, может быть и очень веселой, вся в приключениях и хохмах, с пиратами, конкистадорами и прочим, даже с инквизицией..." Это очень «остросюжетная штука» должна была быть эмоционально связана с Дюма, с мушкетерами. Авторам хотелось, радостного, приключенческого, бесшабашного романа! Вот отрывок из письма А.Н. Стругацкого брату: «А мне хотелось создать повесть об абстрактном благородстве, чести и радости, как у Дюма. И не смей мне противоречить. Хоть одну-то повесть без современных проблем в голом виде. На коленях прошу, мерзавец! Шпаг мне, шпаг! Кардиналов! Портовых кабаков!..» Был разработан даже план событий произведения. Борис Натанович Стругацкий приводит его целиком:

«...Существует где-то планета, точная копия Земли, можно с небольшими отклонениями, в эпоху непосредственно перед Великими географическими открытиями. Абсолютизм, веселые пьяные мушкетеры, кардинал, король, мятежные принцы, инквизиция, матросские кабаки, галеоны и фрегаты, красавицы, веревочные лестницы, серенады и пр.

И вот в эту страну (помесь Франции с Испанией или России с Испанией) наши земляне, давно уже абсолютные коммунисты, подбрасывают "кукушку" - молодого здоровенного красавца с таким вот кулаком, отличного фехтовальщика и пр. Собственно, подбрасывают не все земляне сразу, а скажем, московское историческое общество.

Они однажды забираются к кардиналу и говорят ему: "Мы оставляем тебе вот этого парнишку, ты его будешь оберегать от козней, вот тебе за это мешок золота, а если с ним что случится, мы с тебя живого шкуру снимем". Кардинал соглашается, ребята оставляют у планеты трансляционный спутник, парень по тамошней моде носит на голове золотой обруч с вмонтированным в него вместо алмаза объективом телепередатчика, который передает на спутник, а тот - на Землю картины общества.

Затем парень остается на этой планете один, снимает квартиру у г-на Бонасье и занимается тасканием по городу, толканием в прихожих у вельмож, выпитием в кабачках, дерется на шпагах (но никого не убивает, за ним даже слава такая пошла), бегает за бабами и пр. Можно написать хорошо эту часть, весело и смешно. Когда он лазает по веревочным лестницам, он от скромности закрывает объектив шляпой с пером.

А потом начинается эпоха географических открытий. Возвращается местный Колумб и сообщает, что открыл Америку, прекрасную, как Седьмое Небо, страну, но удержаться там нет никакой возможности: одолевают звери, невиданные по эту сторону океана.

Тогда кардинал вызывает нашего историка и говорит: помоги, ты можешь многое, к чему лишние жертвы. Дальше понятно. Он вызывает помощь с Земли - танк высшей защиты и десяток приятелей с бластерами, назначает им рандеву на том берегу и плывет на галеонах с солдатами.

Прибывают туда, начинается война, и обнаруживается, что звери эти - тоже разумные существа. Историки посрамлены, их вызывают на Мировой Совет и дают огромного партийного дрозда за баловство. Это можно написать весело и интересно, как "Три мушкетера", только со средневековой мочой и грязью, как там пахли женщины, и в вине была масса дохлых мух. А подспудно провести идею, как коммунист, оказавшийся в этой среде, медленно, но верно обращается в мещанина, хотя для читателя он остается милым и добрым малым...»

И я думаю, что такие писатели как братья Стругацкие превосходно справились бы с задачей, но… В середине декабря 1962 года Хрущев посетил выставку современного искусства в Московском Манеже. Вождь был в ярости. Вместо «оттепели» грянули «заморозки»... Соответствующее по духу собрание прошло 26 марта 1963 состоялось расширенное совещание «секции научно-фантастической и приключенческой литературы Московской писательской организации». Присутствовал на нем и Аркадий Натанович Стругацкий, о чем он писал брату. Ра-зо-ча-ро-ва-ние. Вот что постигло братьев. Б.Н. Стругацкий пишет (в книге «Комментарий к пройденному »):

«Но одно стал нам ясно, как говорится, до боли. Не надо иллюзий. Не надо надежд на светлое будущее. Нами управляют жлобы и враги культуры. Они никогда не будут с нами. Они всегда будут против нас. Они никогда не позволят нам говорить то, что мы считаем правильным, потому что они считают правильным нечто совсем иное. И если для нас коммунизм - это мир свободы и творчества, то для них это общество, где население немедленно и с наслаждением исполняет все предписания партии и правительства».

Судьба романа была решена:

«Вся задуманная нами "веселая, мушкетерская" история стала смотреться совсем в новом свете, и БН не потребовалось долгих речей, чтобы убедить АН в необходимости существенной идейной коррекции "Наблюдателя". Время "легкомысленных вещей", время "шпаг и кардиналов", видимо, закончилось. А может быть, просто еще не наступило. Мушкетерский роман должен был, обязан был стать романом о судьбе интеллигенции, погруженной в сумерки Средневековья».

Образ Руматы, который изначально восходил к образу Д*Артаньяна, стал совершенно другим. Никакой бесшабашности, никакого веселья, только сосредоточенное наблюдение и попытка спасти тех лучших, кто есть в это мире, рушащимся на глазах героя. Если одной из главных тем романа Дюма является дружба, то одной из главных тем произведения Стругацких – одиночество. Дон Румата болезненно одинок в мире Арканара, и также закрыт для практически всех людей в своем родном мире.

Анка сказала: - Ты не давай ему много думать. Ты с ним все время о чем-нибудь говори. Глупости какие-нибудь. Чтобы он спорил. Пашка вздохнул. - Это я и сам знаю. Да только что ему мои глупости?.. Послушает, улыбнется и скажет: "Ты, Паша, тут посиди, а я пойду поброжу". И пойдет. А я сижу... Первое время, как дурак, незаметно ходил за ним, а теперь просто сижу и жду. Вот если бы ты...

Если д'Артаньян редко мучается сомнениями относительно своих поступков, и уж точно не считает их бесполезными и бессмысленными, то Румата, напротив постоянно видит, что то, что он делает, ситуации не поменяет. Он не в силах спасти даже ту, что для него важней всего – свою возлюбленную. Это и ломает благородного дона Румату Эсторского, иначе Антона… Абсолютно разные романы! Разное время, разные герои… Но что их сближает: и Дюма, и Стругацкие останутся в мировой литературе…

Эртан,

внештатный корреспондент «Газетт»