Религия несчастья

Французский писатель Роже Нимье (автор известного сиквела «Пятнадцать лет спустя»), сказал, что «Атос - это три четверти смыслового центра романа». Рискну с ним согласиться: не будь в сюжете Атоса, вряд ли бы «Три мушкетера» обладали таким завораживающим, сногсшибательным действием на читателя

А у одной ведьмы в Бате нашли такую книжку, начинаешь ее читать и уже не можешь остановиться! Так и ходишь повсюду, сунув в нее нос, и делаешь всё одной рукой!

И при этом 90% читателей лихорадочно переворачивать страницы заставляет не лихая эпопея с подвесками, а история об «одном моем друге, некоем графе из Берри» и его демонической жены.

По большому счету – существует только два типа героев: Непобедимый Герой и Вершитель Правосудия. И есть только два писателя, у которых присутствуют обе эти составляющие: Гомер и Дюма.

Мощный и яркий талант, Дюма никогда не боялся и не стеснялся штампов, мелодраматизма и сентиментальности. Он знал, что все средства хороши, чтобы выразить идею. Вершителей Правосудия у Дюма двое: Атос и граф Монте-Кристо. Для создания этих образов Дюма намеренно применяет один и те же романтические клише. Судите сами, случайны ли эти совпадения:

- И Атос, и Монте-Кристо – «байронические герои». Страстная меланхолия Атоса – визитная карточка персонажей Байрона, его пресловутая бледность – оттуда же, а в «Графе Монте-Кристо» этот мотив постоянно обыгрывается:

- По-моему, это сам лорд Рутвен во плоти, - сказала графиня Г. - Байрон клялся мне, что верит в вампиров; уверял, что сам видел их; описывал мне их лица… Они точь-в-точь такие же: черные волосы, горящие большие глаза, мертвенная бледность; и, заметьте, его дама не такая, как все…это наверное, такая же колдунья.

- Оба они меняют имя и, если можно так выразиться, стиль жизни, после несчастья, которое с ними случилось. Название горы, название острова – и в том, и в другом случае используется топоним.

- В обоих случаях Дюма применяет мотив знаменитой "Коринфской невесты", вдохновившей в свое время Гете – возвращение мертвого жениха к не сохранившей верность невесте. Жениха-вампира, одержимого жаждой мести. Это и пробирающая до жути «Супружеская сцена»:

Миледи подалась вперед и вдруг отпрянула, словно увидела змею.

- Так, хорошо… - сказал Атос. – Я вижу, вы меня узнали.

- Граф де Ла Фер! – прошептала миледи, бледнея и отступая все дальше, пока не коснулась стены.

- Да, миледи, граф де Ла Фер, собственной персоной, нарочно явился с того света, чтобы иметь удовольствие вас видеть.

И не менее драматично:

Монте-Кристо, быстро обернувшись, увидел на пороге г-жу де Морсер; она стояла в дверях, неподвижная и бледная; когда Монте-Кристо повернулся к ней, она опустила руку, которой почему-то опиралась на золоченый наличник двери.

- Что с вами, графиня? – спросил граф де Морсер. – Вы нездоровы? Может быть, здесь слишком жарко?

- Матушка, вам дурно? – воскликнул виконт.

Монте-Кристо поклонился, и был еще бледнее, чем Мерседес.

- И опять же – в обоих случаях Дюма вводит ребенка – несамостоятельного, по сути, персонажа (в смысле – не существующего в отрыве от Вершителя Правосудия), о котором тот заботится и который призван, по идее, дать герою ощущение счастья. По своей сути и функциям Рауль и Гайде мало чем отличаются.

При желании этот список можно продолжить. Но главное – то, что все эти приемы в комплексе Дюма использует только лишь как инструменты для воплощения своей идеи. К идее «Монте-Кристо» мы вернемся позже, с вашего позволения, а пока сосредоточимся на Атосе.

Удивительно, как великий оптимист и жизнелюб Дюма смог с пугающей достоверностью и реализмом показать человека опустошенного и отчаявшегося, не приемлющего ни жизни в себе, ни себя в жизни. Трагедия Атоса вовсе не крушении идеалов, не в погубленной любви, не в поруганной чести и т.д. А в том, что он зацикливается на своих страданиях, упивается ими, возводит их в культ. Эта религия несчастья очень удобна: сильные ощущения доставляет, себя жалеть позволяет, а главное – делать ничего не надо, знай лежи себе на кушетке и вино пьянствуй. Каждый, кто пережил то, что принято называть несчастьем – крах, эмоциональный стресс, горе, потерю, смерть – знает, как легко соскользнуть в этот капкан, который расставляет тебе собственный разум. Да, самое горькое, что ты сам себя загоняешь в эту ловушку, добровольно:

- Ну да, - сказал д'Артаньян, - вы не собирались убивать его, вам нужно было только посадить его под замок!

- Посадить его под замок, боже праведный! Ваша светлость, это он сам посадил себя под замок!

Под «гарольдовым плащом» и пастушеским именем скрывается человек, в тридцать лет сделавшийся стариком. Дюма четко показывает, как поглощенного религией несчастья Атоса опутывают сети зависимостей, как разъедает кислотой его душу комплекс неполноценности. Как следствие – глобальная нелюбовь к себе, саморазрушение. У такого человека ампутированы естественные жизненные ценности и цели: самореализация, самоутверждение, стремление перевернуть, преобразовать мир вокруг себя, поставить себе цель и достигнуть ее, и уважать себя за это, саморазвитие, личностный рост. Он ничего не хочет, ни к чему не стремится, ничего не предпринимает, ничем не дорожит. А так как сознание человека не терпит бесцельности существования, то естественные цели подменяются искусственными, пластмассовыми: «жить для кого-то или чего-то», так обычно это формулируется. Атос все время порывается возложить жизнь на подходящий алтарь: то ради друзей, то ради Карла I , то ради Рауля:

-Не имея более мужества жить для себя, я стал жить для него.

Роже Нимье утверждает, что «это удел людей первого сорта». Мне кажется, надо быть или экзальтированным идиотом, или лицемером, чтобы восторгаться пластмассовой гладкостью протеза в ущерб живой сущности человеческой души.

Как и всегда, Дюма не впадает в ханжеское морализаторство: это, дети, хорошо, а это детки, плохо. Но предоставляет нам судить самим, что дает такая философия, показывая жизненный крах и полное поражение в первом же серьезном испытании виконта де Бражелона – человека, воспитанного в религии несчастья.

Вершитель Правосудия, Атос выносит смертный приговор миледи, но не имеет сил привести его в исполнение. Миледи умерла для всех, кроме него. Графу Монте-Кристо, в отличие от него, удалось разорвать порочный круг самооплакивания и выйти на свет. Атос же так и остался бродить по кладбищу погибших надежд, тщетно разыскивая могилу белокурой женщины.

Искренне ваш,

Теофраст Ренодо